Точки на временной оси
Пьеса написана по 10 документальным фотографиям
Год написания: 2016
Продолжительность: 120 минут без антракта
Кол-во действующих лиц: 26 (20м/6ж)
Десять историй – десять точек на временной оси. Каждая сцена – новые герои, иной отрезок жизни, скачок через десятилетия, а финал – снимок – средоточие чувств и непроизносимого смысла, исток жизней героев. Синтез фотографии и литературы. Автор создаёт истории, в которых всё, казалось бы, предельно ясно: есть добро и есть зло – вечное противостояние двух полярных начал. Но есть в «Точках на временной оси» и иное – то, что связывает разрозненные судьбы героев воедино, и то, что читается между строк, когда мы остаёмся один на один с собственной душой и совестью. Это вера. Та, что вопреки, и та, что не поддаётся атакам абсурда, окружающего, вывихивающего сознание и тянущегося к вечному, простому и настоящему во все времена. Богославский сохраняет большинству своих героев самое ценное — чистоту сознания, возможность свободно мыслить, искренне говорить о чувствах и жить, не прогибаясь – прямо, без страха и согласно чести. Пронося через текст боль документального материала, Богославский пишет так, что вопреки тёмным фактам истории человечества, вопреки вездесущим росткам несправедливости в этом мире и человеческой слабости, сквозь голоса и звуки, шум, мысли, образы в пьесе проступает надежда. И интересно, что, в плане восприятия, «Точки на временной оси» — это меньше погружение в мир пьесы, нежели приход этого мира в твою собственную жизнь. Удивительная чуткость драматурга к полотну пьесы, к людям, их памяти и способности видеть, слышать и понимать становится истоком финала, в
котором неуловимо, в отсутствии каких-либо намёков и выводов, открывается возможность выбора. И тихо, будто бы самим человеком себе дарованная, замирает вместе с дыханием в воздухе возможность быть тем, кто осознаёт. И мир, а не насилие, являет в нашу реальность тем, кто видит. Симон бежит. Одиночный выстрел. Симон падает на колени у самых ног Отца Луиса.
ОТЕЦ ЛУИС. Держись, Симон, держись, сын мой…
СОЛДАТ. Это все?
ОТЕЦ ЛУИС. Нет, Симон, это только начало, держись.
СОЛДАТ. Он меня убил?
ОТЕЦ ЛУИС. Нет, Симон, сейчас все будет хорошо, погоди, сейчас мы укроемся, мы перевяжем тебя и все будет хорошо. Слышишь, слышишь… слышишь… Звенящая тишина. Католический хорал.
СОЛДАТ. Жарко, жар, печет в груди, жжет, я не могу вдохнуть…
СТЕША. Давай я обниму тебя покрепче, и все пройдет.
СОЛДАТ. Это ты, Стеша?
СТЕША. Да, Симон, это я, неужели ты не чувствуешь моих рук?
СОЛДАТ. Нет, я не узнаю их, Стеша. Жарко, жжет в груди…
СТЕША. Сейчас все пройдет, я поцелую тебя, и тебе станет легче…
СОЛДАТ. Я не узнаю… не узнаю твоих губ, Стеша… у тебя соленые губы, ты плачешь?
СТЕША. Нет, тебе только кажется… не отпускай меня, Симон, обними меня крепче, ты же обещал, что мы всегда будем вместе.
СОЛДАТ. Прости меня, Стеша… я не узнаю твоего голоса…
СТЕША. А руки, ты должен помнить запах моих рук. Они пахнут кукурузными лепешками, как в детстве, Симон, ты помнишь? Как в детстве, в нашем детстве, Симон…
Католический хорал. Священник Луис Подильо держит на руках убитого снайпером солдата. Он не может понять, той идеи что бросает человека на убийство. Время вокруг него остановилось, он беспомощно оглядывается по сторонам в поисках помощи. Он не просит ее от Бога, он просит ее от людей. Отец Луис всматривается в истерзанные пулями окна, вглядывается в побитые снарядами переулки. Вокруг только звенящая тишина.